Тогда, впрочем, на повестке дня имелись другие изъяны бытия: неустроенность, например. Сомнительность дальнейших перспектив. И денег в обрез. И перед аристократией не повыступаешь гоголем, надо было спину гнуть. Нет, я не хочу обратно в прошлое.

— Ненавижу летать, — пробормотал я, когда лицо перестало обдувать и стало буквально оббивать встречным ветром, как за «водилу» ни прячься.

— Я тоже, — во весь голос призналась Моресна, прижимаясь ко мне.

— Ты там не замёрзнешь вообще?

— Что?

— Кутайся!

И попытался всё-таки заснуть.

Каким же счастьем было выяснить, что в Серте всё спокойно: кочевники стоят возле своего шатра, наши ребята скучно патрулируют стенку, на дальнем севере тишь-гладь, и ровным счётом ничего не происходит! Мне оставалось отдыхать и ждать, когда в гости явятся мать и дочь Солор, и, возможно, ещё кто-то из имперской знати, кому государь поручит участие в переговорах. Моресна понемногу занималась хозяйством, командовала слугами, которые словно только-только очнулись от долгой спячки и с трудом приходили в себя. Может, не верили, что война закончилась, и пора возвращаться к мирной жизни? Понравилось прятаться по углам и щёлкать орешки? Да фиг бы с ними…

Теперь я присматривался к кочевникам совсем по-другому. Понятное дело, мне жить с ними бок о бок, а кому-то из моих детей, возможно, с ними бок о бок. В любом случае придётся знакомиться с их обычаями, как-то к ним привыкать… Интересно, кто у них готовит обед — женщины или тоже мужиков нагружают? А полы кто моет? А носки штопает?

— Почему тебя это так волнует? — удивилась Аштия. Она прибыла очень скоро, намного раньше, чем её дочь, и охотно взялась меня утешать. — У твоей дочери будет прислуга, и у сына тоже.

— Ну, не знаю… А вдруг там у них принято, чтоб муж встречал жену у двери с кружкой кваса! А не наоборот. Разве мой сможет привыкнуть?

— Да ну тебя. Ну, не до абсурда ж доводить!

— Так почему до абсурда… Я когда-то своей девушке делал чай.

— Зачем? Она что, сама не могла?

— Могла, конечно. Мне хотелось сделать ей приятное.

— И ей было приятно, что мужчина грубо вторгается в её сферу влияния?

— О господи… Ну по-другому у нас всё, по-другому!.. Кстати, ты решила приехать сюда раньше дочери, чтоб до ссоры не дошло? — Аштия приподняла брови, внимательно посмотрела, и у меня слегка по старой памяти засаднило скулу. — Ну ладно, не обижайся. Ну ляпнул.

— Вечно ты нос суёшь в чужие дела. У меня с дочерью всё отлично. Она только сказала мне что-то вроде: «Ну ты, мать, даёшь!», и на этом мы разошлись. Пообещала, что не станет вмешиваться в наши с её мужем отношения, если действительно станет императрицей.

— То есть пофиг, где гуляет мужик, лишь бы на голове красовалось полкило золота?

— До чего же ты мерзкий мужик! Просто слов нет!

— Мда. Зато всегда ляпну правду, ты ведь меня знаешь. Я прямолинеен и предсказуем.

— Ох, если бы предсказуем… Значит, так. Чтоб больше в мои семейные и внесемейные отношения нос не совал, понятно?

— Понятно. Закрыли тему. — Я рефлекторно помассировал половину лица, хотя на этот раз Аше выразила своё неудовольствие одними только словами. Да и вообще, хук слева в челюсть в ходе дружеской беседы мне от неё прилетел всего однажды в жизни, и было это давно.

— Не понимаю, почему ты грубо высмеиваешь то, что Джайда твёрдо знает свою цель, уверенно обозначила её и теперь добивается желаемого?

— Ну, как тебе сказать… Иногда считается, что жажда власти — это, как бы сказать… Не очень красиво.

— Почему, бога ради, желать власти — плохо? А что нужно желать, чтоб выглядеть хорошим? Слушай, столько лет уже тут живёшь, а всё мыслишь родными стереотипами.

— Понимаю, тебе было бы удобнее, чтоб я мыслил местными.

— Хотя бы осознал: наследство, которое ты с собой приволок — всего лишь набор штампов.

— Ваши штампы ведь тоже штампы.

— Ох. — Она картинно закатила глаза. — Однако они наши, здешние, привычные и родные. Они облегчают нам именно нашу жизнь. Ты ведь живёшь здесь, а не там. Как ты мне сам говорил — в чужой монастырь…

— Да, примерно так… Но если без шуток — я с радостью помогу, чем смогу.

— Ты уже помогаешь. Когда держишь рот на замке… Джайда прибудет завтра, так, может, заранее договориться с нашими соседями об очередной встрече?

— Уже всё оговорено. Начнём послезавтра. И хотелось бы, чтоб Иджимал обязательно успел прибыть. Не хочу сам вести головоломные дипломатические разговоры, пусть он отдувается.

— Не век же тебе выставлять кого-то вместо себя. Это же тебе с ними толкаться локтями…

— Надеюсь, мы будем сосуществовать весело, задорно и прямолинейно.

— Дипломатия всё равно пригодится. Привыкай.

— «Когда-нибудь потом» намного лучше, чем «прямо сейчас». Договорились?

Аштия покачала головой и простонародно ткнула меня в бок.

Я был уверен, что она простила мне все мои промахи, и уже вечером мы непринуждённо болтали за ужином. Хотя первая же вольность в разговоре, показавшаяся ей попыткой вскользь зацепить тему её сердечных дел, вызвала краткую, но однозначную реакцию, жёсткую, как закалённый клинок. Тут всё ясно, и мне придётся последить за своей болтовнёй — по крайней мере, до того момента, когда тайное станет явным.

А оно обязательно станет.

Ещё мне думалось, что уже можно, пожалуй, перевозить младших детей обратно в Серт. Хотя можно оставить их и на юге, но уже не по соображениям безопасности. Ради общего удобства, например. Наверное, им интересно в столицах, там развлечений больше. И Амхин, которая сейчас вместе с младшими братьями-сёстрами, не стоит дёргать на север, а то захочет к мужу на позиции, а мне придётся запретить, и вот, пожалуйста — очередная обида, лишняя напряжённость в семье.

Следующая встреча с кочевниками в огромном и роскошном шатре главы клана напоминала не очередную сессию переговоров, а полномасштабный приём. Нет, наши будущие соседи определённо к нам не подлизывались. Просто, наверное, хотели присмотреться повнимательнее и почему-то сочли, что праздничная обстановка тому особенно способствует. В общем, так оно и было, веселясь — быстрее раскрепощаешься.

Тут было на что посмотреть. Молодые девушки, вытанцовывающие под пронзительную и вместе с тем чем-то очень привлекательную музыку, очаровывали даже больше, чем имперские полуголые танцовщицы, хотя одеты были от и до. Какая-то дикая естественная прелесть была в их резких движениях, в том, как вскидывали головы, отбрасывая на спину косы, как отгибались всем телом назад, но не падали, снова выправлялись и подмигивали тем, кто громче и азартнее восклицал, кто громче рукоплескал. Понравились мне и певцы, и акробаты-вольтижёры, которые, понятное дело, выступали снаружи шатра, но чтоб нам всё было видно, боковые полотнища подняли, а потом обратно опустили — легко, быстро и просто.

Мне показалось, что Джайде это чужое и немного навязчивое гостеприимство не очень-то нравится, но она как всегда держалась безупречно, именно так, как должна была держаться государыня, уже коронованная и воцарившаяся. Да, ей пойдёт корона, и власть тоже пойдёт, Аштия права. Я со своими комментариями на тему «красиво ли это — желать власти?», мягко говоря, неуместен.

Конечно, Джайда шла за императора не потому, что до икоты влюбилась в этого семидесяти-, а может и восьмидесятилетнего мужика, или сочла великолепной идеей строить семью с человеком, у которого хвост донжуанского списка на полстраны, аж за горизонтом теряется. Естественно, она согласилась выйти за правителя Империи, потому что тоже желала откроить себе ломтик политического влияния. Так чего ж сейчас-то лицемерить?

Может, будущую императрицу даже устраивает, что в фаворитках её мужа теперь будет хорошо знакомый человек. Пусть даже и мать — вот уж чьё поведение предсказуемо, и неожиданности вряд ли возникнут, и всегда можно договориться… Тьфу ты, чёрт! Разве я когда-нибудь научусь разбираться в психологии имперских женщин?!